Неточные совпадения
Его обогнал жандарм, но он и черная тень его — все было сказочно, так же, как деревья, вылепленные из снега,
луна, величиною в чайное блюдечко,
большая звезда около нее и синеватое, точно лед, небо — высоко над белыми холмами, над красным пятном костра в селе у церкви; не верилось, что там живут бунтовщики.
А с левой стороны, из-за холмов, выкатилась
большая, оранжевая
луна, тогда как с правой двигалась туча, мохнатая, точно шкура медведя, ее встряхивали молнии, но грома не было слышно, и молнии были не страшны.
Звезды искрятся сильно, дерзко и как будто спешат пользоваться промежутком от солнца до
луны; их прибывает все
больше и
больше, они проступают сквозь небо.
Когда солнце скрылось за горизонтом, по всему западному небосклону широко разлилась багровая заря. Потом взошла
луна; вокруг нее опять было густое матовое пятно и
большой венец — верный признак, что завтра снова будет дождь.
Она понижалась все
больше и
больше, тарантас вырастал из нее, — вот уже показались колеса и конские хвосты, и вот, вздымая сильные и крупные брызги, алмазными — нет, не алмазными — сапфирными снопами разлетавшиеся в матовом блеске
луны, весело и дружно выхватили нас лошади на песчаный берег и пошли по дороге в гору, вперебивку переступая глянцевитыми мокрыми ногами.
Разговаривал я с ней, правда, мало,
больше так на нее смотрел; но читал ей вслух разные трогательные сочинения, пожимал ей украдкой руки, а по вечерам мечтал с ней рядом, упорно глядя на
луну, а не то просто вверх.
В 12 часов я проснулся. У огня сидел китаец-проводник и караулил бивак. Ночь была тихая, лунная. Я посмотрел на небо, которое показалось мне каким-то странным, приплюснутым, точно оно спустилось на землю. Вокруг
луны было матовое пятно и
большой радужный венец. В таких же пятнах были и звезды. «Наверно, к утру будет крепкий мороз», — подумал я, затем завернулся в свое одеяло, прижался к спящему рядом со мной казаку и опять погрузился в сон.
Начало весны. Полночь. Красная горка, покрытая снегом. Направо кусты и редкий безлистый березник; налево сплошной частый лес
больших сосен и елей с сучьями, повисшими от тяжести снега; в глубине, под горой, река; полыньи и проруби обсажены ельником. За рекой Берендеев посад, столица царя Берендея; дворцы, дома, избы, все деревянные, с причудливой раскрашенной резьбой; в окнах огни. Полная
луна серебрит всю открытую местность. Вдали кричат петухи.
Но самое
большое впечатление произвело на него обозрение Пулковской обсерватории. Он купил и себе ручной телескоп, но это совсем не то. В Пулковскую трубу на
луне «как на ладони видно: горы, пропасти, овраги… Одним словом — целый мир, как наша земля. Так и ждешь, что вот — вот поедет мужик с телегой… А кажется маленькой потому, что, понимаешь, тысячи, десятки тысяч… Нет, что я говорю: миллионы миллионов миль отделяют от
луны нашу землю».
Так исчезла, между прочим, семейная драгоценность —
большой телескоп, в который отец показывал нам
луну…
Зайцы выцветают не вдруг: сначала делаются чалыми, потом побелеет внешняя сторона задних ног, или гачи, и тогда говорят: заяц в штанах; потом побелеет брюхо, а за ним все прочие части, и только пятном на лбу и полосою по спине держится красноватая, серая шерсть; наконец, заяц весь побелеет, как
лунь, как колпик [
Лунь — чеглик (самец] белохвостика, довольно
большой хищной птицы низшего разряда: он весь белый и нисколько не похож на свою темно-красноватую пеструю самку, превосходящую его величиной почти вдвое, а колпик — белый аист с красными ногами и носом; он водится около Астрахани), как первый снег.
Хищные птицы также в лесах выводят детей, устраивая гнезда на главных сучьях у самого древесного ствола:
большие и малые ястреба,
луни, белохвостики, копчики и другие.
Студентом он все бывал или в Дворянском собрании, где встречал и прелестные лица и элегантные туалеты, или в Немецком собрании, где были немочки и дочери небогатых чиновников, которые все имели, по
большей части, испитые, худые физиономии, но все-таки у них были лица человеческие, а тут вдруг он увидел какие-то
луны ходячие, какие-то розовые тыквы.
— Я бы представила, — продолжала она, скрестив руки на груди и устремив глаза в сторону, — целое общество молодых девушек, ночью, в
большой лодке — на тихой реке.
Луна светит, а они все в белом и в венках из белых цветов, и поют, знаете, что-нибудь вроде гимна.
Но
луна все выше, выше, светлее и светлее стояла на небе, пышный блеск пруда, равномерно усиливающийся, как звук, становился яснее и яснее, тени становились чернее и чернее, свет прозрачнее и прозрачнее, и, вглядываясь и вслушиваясь во все это, что-то говорило мне, что и она, с обнаженными руками и пылкими объятиями, еще далеко, далеко не все счастие, что и любовь к ней далеко, далеко еще не все благо; и чем
больше я смотрел на высокий, полный месяц, тем истинная красота и благо казались мне выше и выше, чище и чище, и ближе и ближе к Нему, к источнику всего прекрасного и благого, и слезы какой-то неудовлетворенной, но волнующей радости навертывались мне на глаза.
Она с трудом раскрыла глаза.
Большое колесо, движимое водою, шумя, вертелось перед нею, и далеко летели вокруг него брызги. Отражая
луну, они напомнили ей алмазы, которыми девушки украшали ее в саду в тот день, когда приехал Серебряный.
Тихими ночами мне
больше нравилось ходить по городу, из улицы в улицу, забираясь в самые глухие углы. Бывало, идешь — точно на крыльях несешься; один, как
луна в небе; перед тобою ползет твоя тень, гасит искры света на снегу, смешно тычется в тумбы, в заборы. Посредине улицы шагает ночной сторож, с трещоткой в руках, в тяжелом тулупе, рядом с ним — трясется собака.
Ахилла широко вдохнул в себя
большую струю воздуха, снял с головы черный суконный колпачок и, тряхнув седыми кудрями, с удовольствием посмотрел, как
луна своим серебряным светом заливает «Божию ниву».
Здесь было довольно тихо.
Луна стала совсем маленькой, и синяя ночь была довольно темна, хотя на небе виднелись звезды, и
большая, еще не застроенная площадь около центрального парка смутно белела под серебристыми лучами… Далекие дома перемежались с пустырями и заборами, и только в одном месте какой-то гордый человек вывел дом этажей в шестнадцать, высившийся черною громадой, весь обставленный еще лесами… Эта вавилонская башня резко рисовалась на зареве от освещенного города…
Он приник ухом: кто-то бежал, кто-то догонял его; послышалось прерывистое дыхание, и вдруг перед ним, из черного круга тени, падавшей от
большого дерева, без шапки на растрепанных волосах, весь бледный при свете
луны, вынырнул Шубин.
Песня на берегу моря уже умолкла, и старухе вторил теперь только шум морских волн, — задумчивый, мятежный шум был славной второй рассказу о мятежной жизни. Всё мягче становилась ночь, и всё
больше разрождалось в ней голубого сияния
луны, а неопределенные звуки хлопотливой жизни ее невидимых обитателей становились тише, заглушаемые возраставшим шорохом волн… ибо усиливался ветер.
То и дело видишь во время работы, как поднимают на берегу людей и замертво тащат их в больницу, а по ночам подъезжают к берегу телеги с трупами, которые перегружают при свете
луны в
большие лодки и отвозят через Волгу зарывать в песках на той стороне или на острове.
Андрей Ефимыч отошел к окну и посмотрел в поле. Уже становилось темно, и на горизонте с правой стороны восходила холодная, багровая
луна. Недалеко от больничного забора, в ста саженях, не
больше, стоял высокий белый дом, обнесенный каменною стеной. Это была тюрьма.
Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнем; тотчас же опять загремел гром; едва он умолк, как молния блеснула так широко, что Егорушка сквозь щели рогожи увидел вдруг всю
большую дорогу до самой дали, всех подводчиков и даже Кирюхину жилетку. Черные лохмотья слева уже поднимались кверху, и одно из них, грубое, неуклюжее, похожее на лапу с пальцами, тянулось к
луне. Егорушка решил закрыть крепко глаза, не обращать внимания и ждать, когда все кончится.
Свет от костра лежал на земле
большим мигающим пятном; хотя и светила
луна, но за красным пятном все казалось непроницаемо черным.
—
Большие звезды и при
луне видны…
Но Илье не спалось. Было жутко от тишины, а в ушах всё дрожал этот жалобный звук. Он пристально оглядел местность и увидал, что дядя смотрит туда, где, над горой, далеко среди леса, стоит пятиглавая белая церковь, а над нею ярко сияет
большая, круглая
луна. Илья узнал, что это ромодановская церковь, в двух верстах от неё, среди леса, над оврагом, стоит их деревня — Китежная.
Там несмело разгорались звёзды, а из-за леса медленно поднимался
большой красноватый шар
луны, точно огромный глаз.
Смотрел на круглый одинокий шар
луны — она двигалась по небу толчками, точно прыгала, как
большой светлый мяч, и он слышал тихий звук её движения, подобный ударам сердца. Не любил он этот бледный, тоскующий шар, всегда в тяжёлые минуты жизни как бы наблюдавший за ним с холодной настойчивостью. Было поздно, но город ещё не спал, отовсюду неслись разные звуки.
Точно так исчезли, как дуралей какой-нибудь, который разгрызал лесной орех с гораздо
большим размышлением, чем повторял понаслыху, что «ничто не ново под
луною»?
Над прудом кое-где стлался туман, и, когда мы вышли на
большую дорожку, я удивился, как это еще за минуту мы могли увидеть поплавки… Теперь у рыболовных скамеек было совсем темно. Какая-то водяная птица кричала на островке, где мы сидели за минуту, как будто спрашивая о чем-то из тьмы. Молодой серп
луны поднимался, не светя, над лугами за плотиной.
Я отворяю окно, и мне кажется, что я вижу сон: под окном, прижавшись к стене, стоит женщина в черном платье, ярко освещенная
луной, и глядит на меня
большими глазами. Лицо ее бледно, строго и фантастично от
луны, как мраморное, подбородок дрожит.
Отец, крякнув, осторожно пошёл в дом, за ним на цыпочках пошёл и Яков. Дядя лежал накрытый простынёю, на голове его торчал рогами узел платка, которым была подвязана челюсть,
большие пальцы ног так туго натянули простыню, точно пытались прорвать её.
Луна, обтаявшая с одного бока, светло смотрела в окно, шевелилась кисея занавески; на дворе взвыл Кучум, и, как бы отвечая ему, Артамонов старший сказал ненужно громко, размашисто крестясь...
Поднимается занавес; открывается вид на озеро;
луна над горизонтом, отражение ее в воде; на
большом камне сидит Нина Заречная, вся в белом.
За рекой над лугами светилась багровая
луна,
большая, точно колесо. Надо мною наклонился Баринов, раскачивая меня.
Мне было приятно узнать, что она — пустое место в небесах, но все-таки хотелось бы, чтоб на
луну упал
большой метеор с силою, достаточной для того, чтоб она, вспыхнув от удара, засияла над землей собственным светом.
Большой, как
луна, маятник медленно качается за стеклом, и, когда в комнате тихо, слышится его бездушное — да, так! да, так!
Лягушки заливались теперь со всех сторон. Казалось, что весь воздух дрожал от их страстных, звенящих криков, которым вторили глухие, более редкие, протяжные стоны
больших жаб. Небо из зеленого сделалось темно-синим, и
луна сияла на нем, как кривое лезвие серебряной алебарды. Заря погасла. Только у того берега, в чистой речной заводи, рдели длинные кровавые полосы.
Александр Иванович надел свой казакин, и мы пошли на поляну. С поляны повернули вправо и пошли глухим сосновым бором; перешли просеку, от которой начиналась рубка, и опять вошли на другую
большую поляну. Здесь стояли два
большие стога прошлогоднего сена. Александр Иванович остановился посреди поляны и, вобрав в грудь воздуха, громко крикнул: «Гоп! гоп!» Ответа не было.
Луна ярко освещала поляну и бросала две длинные тени от стогов.
Луна поднялась уже высоко.
Большая Медведица стала опускать хвост книзу. Мороз крепчал. По временам на севере, из-за темного полукруглого облака, вставали, слабо играя, огненные столбы начинавшегося северного сияния.
Они как будто поднимались все выше. Звезды становились все
больше и ярче. Потом из-за гребня возвышенности, на которую они поднялись, показался краешек давно закатившейся
луны. Она как будто торопилась уйти, но Макар с попиком ее нагоняли. Наконец она вновь стала подыматься над горизонтом. Они пошли по ровному, сильно приподнятому месту.
Теперь стало светло — гораздо светлее, чем при начале ночи. Это происходило, конечно, оттого, что они были гораздо ближе к звездам. Звезды, величиною каждая с яблоко, так и сверкали, а
луна, точно дно
большой золотой бочки, сияла, как солнце, освещая равнину от края и до края.
И Саша был четырнадцати лет.
Он привыкал (скажу вам под секретом,
Хоть важности
большой во всем том нет)
Толкаться меж служанок. Часто летом,
Когда
луна бросала томный свет
На тихий сад, на свод густых акаций,
И с шопотом толпа домашних граций
В аллее кралась, — легкою стопой
Он догонял их; и, шутя, порой,
Его невинность (вы поймете сами)
Они дразнили дерзкими перстами.
Из-за гряды песчаных бугров, слева от них, появилась
луна, обливая море серебряным блеском.
Большая, кроткая, она медленно плыла вверх по голубому своду неба, яркий блеск звезд бледнел и таял в ее ровном, мечтательном свете.
Сидели мы у опушки леса над рекой. Поздно было, из-за Малинкиной колокольни смотрело на нас
большое, медно-красное лицо
луны, и уже сторож отбил в колокол десять чётких ударов. Всколыхнули они тишину, и в ночи мягко откликнулись им разные голоса тайных сил земли.
Долгая осенняя ночь чуть-чуть бледнела, но
луна все так же светила с вышины, так же дул предутренний ветер, так же качались и бились лиственницы под
большой скалой, так же мелькали по инею отблески и тени.
Луна совсем поднялась над суровыми очертаниями молчаливых гор и кинула свои холодные отблески на берег, на перелески и скалы… Но лицо Микеши было мне видно плохо. Только глаза его, черные и
большие, выделялись в сумерках вопросительно и загадочно…
Глаза его, полные слез, были устремлены на
луну, готовую сесть, а в груди разливалась
большая скорбь.
Деревня
большая, и лежит она в глубоком овраге, так что, когда едешь в лунную ночь по
большой дороге и взглянешь вниз, в темный овраг, а потом вверх на небо, то кажется, что
луна висит над бездонной Пропастью и что тут конец света.
Бледные розоватые пятна заходили вокруг меня.
Большая звезда побледнела, несколько маленьких исчезли. Это всходит
луна. Как хорошо теперь дома!..